Но ты мне выбрать помог:
Меня и Дьявол, и Бог,
Как друзья, проводят до края;
Я в середине пути;
И мне осталось пройти
Целых восемь шагов к Раю.
(Канцлер Ги - 8 шагов к Раю )
Любая, даже самая устоявшаяся система, требует, прежде всего, баланса. Жителей дистриктов слишком долго держали в страхе, чтобы не предугадывать возможного ропота. Какой бы слабой не была толпа, стоит ей объединиться, и тогда последствия предугадать никто уже не сможет. Президент никогда не слыл глупым человеком, потому его попытка напомнить экс-победителям об их шатком положении вполне логична. Но для нас правила очередной бойни подобны грому среди ясного неба. Никто не говорит, что было бы лучше подставить детей, но храбрости от этого почему-то не прибавляется. Забавно, но смерти никто из менторов и бывших победителей уже давно не боится,  каждый давно уже осознал, что уход из жизни не самый печальный исход. Гораздо страшнее поднимать оружие на тех, кого давно уже считал семьей. Естественно, представители профи к этой категории не относятся. Первый и второй в список друзей или даже партнеров не входили никогда, давала о себе знать нелюбовь к столичникам и их прихвостням.
Весь путь до Капитолия Стоун чувствовала себя отвратительно. Было бы куда проще, если бы вместо нее не вызвалась Мелани. «От тебя будет больше пользы», - слова, произнесенные на Жатве в шестом коллегой, вызывали только горькую улыбку. Да, Стоун не пыталась скрыться от прошлого и старательно училась мириться с ним, но это совершенно не гарантировало успешности усилий. Каждый из победителей нес свой груз, и не важно, что именно помогало это делать. Столь печальное право оплачено сполна при любом раскладе, и рассуждать об этом бесполезно.
***
Голова кружилась, сознание возвращалось медленно и мучительно. Открывать глаза и вовсе не хотелось, тем более, что Шел и так уже знала, что произошло. Пустота и обреченность, теперь уже ничего не изменишь.
- Шейла, знаю, что ты проснулась, не пытайся меня обмануть, - голос не строгий, скорее уж усталый, но в этот момент нет никаких положительных чувств к любимому человеку. Собравшись с силами отвернуться, подтянув колени к подбородку, сжаться в комок, как когда-то в детстве, под одеялом, спасаясь от темноты. Хочется плакать, подобно маленькой девочке, но слез нет. Стоило догадаться, что упрямство приведет к этому. Браун никогда не терпел возражений в свой адрес, по крайней мере, не от Шейлы, которая так и осталась для него маленьким неразумным ребенком, почти не отличающимся от той пятнадцатилетней девочки, которую он впервые увидел. Нужно было задуматься о том простом факте, что отсутствие споров и молчание уже таит опасность. Не предугадала, слишком сильно доверяла и надеялась на то же самое и в обратном направлении. Сама виновата, в прочем, как и всегда. Наставника уж точно совесть мучить не будет, не тот случай.
- Ну, хватит киснуть, сама знаешь, что так было нужно, - нежные пальцы уверенно касаются обнаженного плеча, поглаживая, пытаясь ободрить и успокоить, только почему-то все это вызывает только острое желание шарахнуться в сторону, подальше от яда ласковых речей, не раз убеждавшего и заставлявшего доверять всецело и безоговорочно. Грузно и медленно, не поддаваясь слабости и проигнорировав пытающуюся поддержать руку, встать с постели. Куда угодно, как угодно, даже ползком, только подальше, только бы не находится в одной комнате, не встречаться взглядом. Лучше сбежать, чтобы не сорваться, не высказать все то, что успело накопиться. Однако Браун не отстает от нее ни на шаг, остановившись в дверях, наблюдая, как брюнетка дрожащими от слабости руками пытается переодеться. – Шейла, переставай уже играть в молчанку, выскажись и тебе станет легче, - от этих слов пробирает дрожь, и Стоун уже не может сдержать себя, чувства рвутся наружу безудержным потоком, который не возможно было бы остановить, даже, если бы захотелось.
- Станет легче? Кайл, иногда я тебя не понимаю! Это убийство, ни чем не отличающееся от того, что в Капитолии делают с детьми на Арене! Отвернуться, сжав до боли в пальцах  резной подоконник, стараясь дышать ровно. – Спокойно смотрел на то, как меня используют, но не смог принять результат всего этого, - тихий, почти безразличный шепот, - И тебе показалось мало, ты опять все решил сделать по-своему, не считаясь с моими чувствами. Более того, это было предательством, только тебя хватило бы на то, чтобы подсунуть мне этот отвар, зная, что сама я на это никогда не пойду. Ты – предатель и навсегда им останешься в моих глазах.
***
Польза… Понятие относительное, - мысленно Шейла так и этак вертит слова женщины, вызвавшейся на закланье вместо нее. Какой прок от женщины, давно уже утратившей собственную сущность? Вопрос риторический по сути своей. Ни одна из победительниц не могла забыть собственного статуса, и стараться было бесполезно. Тут выходила явная неувязка. А помощь детям, отправленным на смерть, глупость, если честно. Большинство из них не пожелало бы жить, узнай только о том, что ждет их в случае победы. На радость от подобного достижения если и способны, то только свихнувшиеся профи, добровольно вызывающиеся на арену ради славы и какого-то сомнительного признания со стороны капитолийцев.
На 75-ых все будет иначе, не нужно быть пророком, чтобы понять это. Каких-либо сложностей с коллегами не возникало, тем более, что будущие трибуты Квартальной Бойни вели себя не в пример проще, чем испуганные дети.
Старый друг ловит в коридорах центра. Свободы в этот раз у менторов гораздо меньше, но, при этом, и персонал менять не стали, потому лазеек, при желании, было предостаточно. Стоит только захотеть. В просьбе Хеймитча нет ничего странного, тем более что Стоун привыкла доверять этому необыкновенному человеку. У Эбернети была куча недостатков, но их решительно перевешивало нечеловеческое здравомыслие, даже когда наставник двенадцатого был мертвецки пьян.
Итак, когда светловолосый победитель прошлых Игр возникает на пороге ее апартаментов, Шейла даже не удивляется.
- Пит, верно? – брюнетка отрывает взгляд от огромного панорамного окна, разворачивая лицо к собеседнику. – Если тебя еще не предупредили, то Шейла или Шел,  будем знакомы официально. Наш друг-интриган объяснил, зачем тебе эта встреча? – усмехнуться, убирая слишком настырный темный локон, упавший на лицо, и жестом предлагая парню присесть на широкий светлый диван.

Сколько бы ни готовил себя морально к предстоящему действу, сколько бы ни придумывал доводов ради собственного успокоения, а привыкнуть к подобному не возможно даже спустя много лет. Когда-то давно, юная и глупая Шейла с замиранием сердца ждала возвращения Кайла из Столицы. Самое первое такое воссоединение напугало, пожалуй, больше всего, поскольку пятнадцатилетняя девочка даже не представляла, с чем придется столкнуться в перспективе. Огромное количество обид и сомнений не смогли перевесить любовь и признательность к Брауну. Будущий супруг никогда не мог бы зваться легким человеком, но чувств к нему это совершенно не отменяло. И пусть совместная жизнь не стала сказкой, о которой мечтают все юные девочки, но возлюбленный дал слишком много. Если копнуть глубже, то, можно сказать, воспитал, перековывая юную наивную мечтательницу в зрелую и мудрую (хотелось в это верить, по крайней мере) женщину. Победа в играх стала одновременно и камнем преткновения и способом лучше понять друг друга. Вот такая забавная дилемма.  Обида всегда мешалась с благодарностью, и ничего не могло перевесить. Пожалуй, это и называется настоящей жизнью Все гладко и исключительно романтично бывает только в глупых детских сказках, которые так любит легковерная детвора. Но в Панеме взрослеют быстро. К первой в жизни Жатве никого уже невозможно назвать детьми, даже при всей их слепой вере в чудеса.
Впервые закрадывается странная мысль о том, что, возможно, условия нынешней Бойни логичны. Нынешнее поколение менторов видело уже слишком много, и не все могли при этом похвастаться здравым рассудком и смирением. Старый скот всегда уводят на убой, не позволяя спокойно дожить свой век. Ни к чему тратить ресурсы, когда можно вкладываться в новое поголовье. Далеко не всегда и не везде стаж ценится.
Вроде бы, умом все и понимаешь, но легче от того не становится совсем.
Парень садится на диван, и Стоун, исключительно из уважения, одним лишь кивком указывает на стоящую на  низком столике вазу с фруктами.
Откровение о Эбернети вызывает невольную улыбку. Интересно, сама Стоун изначально реагировала также на одного из лучших друзей супруга, или было все-таки малость легче? Прекрасно помнилось, как в первое время раздражала фамильярность ментора двенадцатого, его откровенно ехидный тон разговора и снисходительная улыбка, обращенная к глупой и мало понимающей еще девочке, по недоразумению, не иначе, сумевшей победить. Уже гораздо позже приходит озарение об истинном облике Хеймитча, но на тот момент делиться им было уже не с кем.
- А он еще и когда-то бредит? – бросить удивленный взгляд на собеседника, - Либо это старость подкралась незаметно, либо он меня все эти годы банально стеснялся.
Шутливо покачать головой. Подробности их дружбы мальчишке ни к чему. Его прислали не на вечер воспоминаний перед возможной смертью. Времени и без того ничтожно мало.
- Не буду утомлять тебя светскими беседами или подводить к нужной нам теме, предпочитаю не тратить драгоценное время и твое внимание. Конечно же, менторам других дистриктов доверять опасно, но в нынешней ситуации правила слишком круто изменились, чтобы следовать привычным правилам, не находишь?
Раскрывать все тайны, глупо, но сделать все, что в ее силах, вполне реально.
- Поправь меня, если ошибаюсь, но, кажется, ты немного общался со сталью? В нынешней ситуации любой навык будет полезен. Конечно же, за столь малый срок мастера клинка из тебя не сделаешь, но подтянуть и подправить то, что уже в наличии, можно, как на это смотришь? Мелани и Рик уже показали тебе свои коронные приемы, насколько мне известно, осталось вытянуть из шестого боевые умения.
Если бы не просьба Эбернети, то брюнетка не стала бы вмешиваться, но друзья и существуют ради того, чтобы помогать и поддерживать друг друга.

Познавшие вечность бредут в никуда,
Цепочка следов словно тонкая нить.
И справа стоит слепая судьба,
А слева, со взглядом холодным, смерть.
(Д. Назгул «Перекресток миров»)

Воспоминания – вещь сама по себе неоднозначная. Порой Шейла ловила себя на том, что хотелось забыть абсолютно все: начиная от лица любимого человека и всех моментов, связанных с совместной жизнью и заканчивая деталями игр и связанных с ними годами. Их поколение слишком глубоко изранено этими трудным опытом, чтобы научиться радоваться жизни. Да и чему можно радоваться? Очередным смертям и угнетениям? Сомнительный повод, но и измениться ничего не может. Сказки никогда не были явью, люди всегда придумывали их только ради того, чтобы облегчить собственную жизнь. Многие считают, что надежда помогает. В корне неверное утверждение. Надежда лишь ослепляет, не позволяя думать, разрабатывая логические пути выхода из сложной ситуации. Надеялась ли в свою первую Жатву Стоун выбраться с Арены? Нет. Девочка считала себя потенциальным мертвецом. И никто не говорил, что осознание было приятным.
***
Это даже не паника, скорее безразличие. Наверное, так чувствуют себя приговоренные к смертной казни. Было бы гораздо проще, если бы их сразу послали убивать друг друга, но перед этим еще придется провести несколько дней в столице, где на тебя будет обращено множество взглядов. Внутри мерзко и противно. В какой-то момент, кажется, что лучше всего было бы закончить все здесь и сейчас. Эгоизм чистой воды. У меня есть родители, - ладошка механически гладит синюю ткань юбки – единственное напоминание о счастливых днях на данный момент. Здесь было множество одежды, но Шейла не желала расставаться с частью теперь уже прошлого. Нужно уметь беречь то, что имеешь, особенно зная, что близка к собственному концу.  Глаза сами становятся влажными – позорная слабость, счастье еще, что сейчас никто не видит. Мысли опять возвращаются к безразличному лицу Брауна. Он просто знает, что шансов нет, что может неопытная девушка против тех же профи. Просто не хочет мучить себя ненужными словами соболезнования и прощания. Другого объяснения Стоун просто не может подобрать, да и нужно ли. В любом случае, выбора сейчас нет и быть не может. Усталость… Слишком много событий для одного дня. Если бы все было иначе, то сейчас бы она тревожно бродила по дому, беспокоясь о том, как чувствует себя Кайл в одиночестве.
Знакомый голос заставляет вздрогнуть и сесть на постели, подтянув колени к подбородку и обвив себя  руками. Привычная поза, когда хочется спрятаться от всего света. Бросить один-единственный робкий взгляд в сторону теперь уже своего ментора. Хочется прижаться, как можно крепче, зарыться носом в плечо и просто выплакаться, как маленькая девочка. Но этого делать нельзя, нельзя быть слабой, не сейчас. Как ни странно, но установка помогает. Подступившие было слезы удается сморгнуть.
- Не стоит за меня волноваться, я готова к смерти, - максимально холодно и ровно, стараясь не показать собственного страха. Наверное, это глупо. Притворяться перед тем, кто знает все твои слабые стороны, но гордость не позволяет вести себя иначе. – Утешать меня тоже не стоит, сейчас нужно думать, что со всем этим делать.
На языке вертятся совсем иные слова, только вот озвучить глупые детские вопросы кажется неуместным. На кону жизнь, а в голову лезут только сентиментальности. Аккуратно коснуться руки и совсем тихо прошептать, не выдержав. – Я понимаю, что это конец, но, думаешь, мне легко осознавать, что ты весь день смотришь на меня так, будто бы я и не существую уже. Слишком мало времени осталось, чтобы все было так, - всхлипнув, закусить губу. Обида вырывается помимо воли. Для Стоун невнимание любимого человека сродни маленькому предательству, только вот хватит ли сил и смелости это объяснить. Нет… ни за что… Рушилось заботливо создаваемая все эти годы картина счастливого будущего. Большой и светлый дом, наполненный звонким детским смехом. Кому, как ни победителю, можно было бы позволить себе подобную роскошь. Конечно же, всем детям грозила бы Жатва, но об этом Шел как-то не задумывалась, если уж говорить честно. Наверное, причиной можно считать юношеский максимализм и слепую веру в чудеса.
***
То, что было после Арены, знающему человеку никогда бы не пришло в голову назвать нормальной жизнью. Хорошо, что знали не все. Родители, к примеру, подобного позора точно не выдержали. Рядом был Браун, порой этого даже больше, чем достаточно.
Вспоминать о прошлом и философствовать можно бесконечно, но время становится слишком ценным, когда его и без того остается мало.
- Узнаю милого друга. Не поверишь, но когда-то я с трудом выносила Эбернети. Он меня жутко бесил своей показной безответственностью, но выбора не оставалось, поскольку они слишком близко дружили с моим супругом. Что можно сказать в оправдание этому удивительному человеку? Ничего особенного. Он просто гений, единственный в своем роде. И напарница твоя, к слову, нашла верный подход к его тонкой и ранимой душе весьма неплохо и в кратчайшие сроки.
Сказано уже больше, чем следовало бы, рядом с незнакомым человеком. Но это можно было считать еще одним, маленьким пунктиком, для укрепления доверия между, по сути своей, незнакомым, юношей и ей самой. Если Мелларк уже привык принимать мнение своего ментора, то глупым человеком его уже явно назвать было нельзя.
- С твоей комплекцией неплохой ход, - кивнуть, заставив себя приблизиться к собеседнику. – И да, прости, если разочарую, но среди нынешних Трибутов слишком много тех, кто может вас обойти, эффект внезапности вам не поможет совсем. Это мы хорошо знаем методы друг друга и слишком опытны, чтобы бояться того, что не успели изучить победителей прошлых Игр.
Не самое приятное откровение, но Шейла не собиралась выдавать блондину розовые очки. Пусть реально оценивает ситуацию, благо, на глупца тоже совсем не тянет.
- Метание не мой конек, хоть и умею, предпочитаю ближний бой, в чем и могу дать несколько советов. Правда, учитывая нынешние обстоятельства придется занимать не в самой располагающей обстановке.
Присесть на диван, протягивая парню старый верный клинок в потертых ножнах.
- Что ты можешь сказать, например, вот об этом? А если сумеешь показать, что с ним можно делать, то вообще отлично.